Охота как фактор общественного развития (опыт первобытных коммун Африки и Папуа)

Мы с вами живем в эпоху Apple и спутникового телевидения, ворчим на глобализацию и несовершенство политического устройства. Мы привыкли к бешеному ритму жизни и к возможности купить себе комфорт – в той мере, которую каждый для себя считает необходимой. Мы редко осознаем при этом, что подобная норма жизни вовсе не универсальна.

Фактически, рядом с нами существует параллельный мир, где время остановилось, где продолжается каменный век. В этом мире нет ни книг, ни телевизора, ни Интернета. Здесь умирают от кариеса, как это и было сотни тысяч лет назад. Здесь воюют при помощи копья и лука и не имеют представления о том, что Земля круглая. Мы генетически едины (зафиксированные отличия забавны, но не существенны), но совершенно разные духовно: парадокс налицо, его можно игнорировать, а можно попытаться объяснить.

В чем причина такого различия? Что явилось барьером в общественном развитии первобытных народов? Переиначу известный вопрос Даймонда («почему испанцы покорили индейцев, а не наоборот?»): почему не папуасы-каннибалы племени капайяк балуются айподами, а мы?  Попробуем разобраться в том, какие факторы способны были лимитировать развитие примитивных тропических коммун и привести в дальнейшем к серьезным несоответствиям в общественном устройстве мира. 

Введу некоторые ограничения. Прежде всего, речь идет именно об общественном устройстве, а не о качестве интеллекта или способностей, в этом смысле люди на Земле давно уже не отличаются друг от друга; иные точки зрения мы здесь не обсуждаем. Кроме того, мы не будем рассматривать также такие народности, общественное развитие которых до недавнего времени было ограничено скудными возможностями кочевого животноводства (в частности, те,  которые проживают в районах Крайнего Севера или в пустынных областях Старого Света). Остатки подобных сообществ находятся также до сих пор в Северной Америке, а также  экваториальных областях Южной Америки (например, яорами и шуары западной Амазонии, гуаяки и аче Патагонии) – но все они заселили Америку сравнительно недавно, не более 15 тыс. лет назад.

Таким образом, указанный парадокс касается только таких первобытных коммун, которые существуют: а) в условиях относительного разнообразия пищевых ресурсов и б) достаточно длительное время. В течение нескольких лет у меня была возможность наблюдать жизнь таких сообществ: африканского народа хадза, и жителей Новой Гвинеи – представителей папуасских горных и болотных племен. Наблюдения эти не были профессиональными, но они позволили сформировать очень интересную гипотезу, вполне отвечающую на заданные вопросы. Сформулирую ее так:  биогеографические особенности местности определяют способ палеолитической охоты, а он, в свою очередь, определяет стадию общественного развития первобытной коммуны.

Начну с Африки, которая и в целом до сих пор весьма архаична, даже если не говорить о племенах охотников-собирателей. Африканский парадокс: именно Африка является родиной человека; здесь, в Великой Рифтовой Долине и ее окрестностях, на протяжении более 7 млн лет шла эволюция прямоходящих обезьян - гоминид, к которым мы с вами относимся. Многочисленные миграции за пределы Африки последних двух миллионов лет обогатили мир как минимум двумя видами человека – Homo erectus и Homo sapiens, из которых к настоящему времени остался лишь один.

Мигрировали из Африки не все. Есть народы, которые никогда за всю свою историю не осуществляли серьезных миграций. Это, в частности, бушмены Юго-западной Африки, пигмеи Центральной и хадза Восточной Африки; все они остались в Африке и все они до сих пор живут в палеолите. Хадза (или хадзабе), о которых пойдет речь, занимают небольшую территорию очень сухого буша в окрестностях оз. Эяси (Танзания), не знакомы с сельским хозяйством,  никогда не ловят рыбу.

Язык хадза изобилует «кликающими» звуками. Звуки эти, как считается, являются не чем иным, как сохранившимися до сих пор элементами невербального общения; есть версия, что язык хадза не родственен койсанским, хотя и похож на них. (1)

Об этом удивительном народе, родственном пигмеям, сейчас известно довольно много, в частности, благодаря работам маленькой экспедиции Российского института Эволюционной Антропологии РАН на севере Танзании в районе озера Эяси под руководством Марины Бутовской. Интересующиеся могут найти в Интернете массу материала, а также книги и статьи М. Бутовской и ее коллег.

В настоящее время идет активный процесс вытеснения хадза с их исконных территорий - появилось много разнообразных мигрантов, в частности, с побережья. Они занимаются ловлей рыбы на озере Эяси, а также разведением лука на больших коммерческих плантациях.

Чем интересен народ хадза, кроме того, что он остался жить в основе своей в палеолите? Тем, что это, возможно, один из самых древних народов на Земле, наряду с южноафриканскими бушменами и пигмеями. Археологические данные подтвердили недавние исследования митохондриальной ДНК, разнообразие типов которых у коренных народов Африки гораздо выше, чем у неафриканского человечества. Какой конкретно народ является предковой формой – об этом ведутся сейчас споры. В частности, по мнению Л. Попова  (membrane.ru), нашими предками являются все же не хадза, а южноафриканские бушмены, но, конечно, не это главное. Гораздо интереснее заявление Вебба Миллера о том, что между двумя бушменами в среднем больше генетических различий, чем между двумя представителями европейского и азиатского этносов, думаю, не будет ошибкой то же самое сказать и о хадзабе.

По данным Бутовской (со ссылкой на Marlowe, 2002): 11,1% дневных калорий хадза приходится на мясную пищу, 22,8% на клубни и коренья, 21,2% - на ягоды, 13,5% - на плоды баобаба, 21,4% - мед и лишь 9,9% - на нетрадиционные источники питания - маисовую муку, сладкий картофель, тыкву. Бутовская, однако, вносит интересное уточнение: этот расклад определяет диету хадза лишь в пределах лагеря. В реальности, мужчины потребляют больше калорий в виде мясной пищи (добытая дичь частично потребляется сразу после удачной охоты в форме мужской трапезы), а женщины до 30% растительной диеты потребляют в процессе сбора ягод, плодов и клубней. В целом можно сказать, что рацион хадза весьма сбалансирован, но в мужском рационе объекты охоты занимают первое место.  

Основу семейного питания хадза составляют дикорастущие клубни, и в общем-то, понятно, почему – чаще всего это клуби бобовых растений (вероятнее всего Vigna friesiorum). (2)

Мед - важнейшая составляющая общесемейной трапезы, наряду с клубнями, но является существенной добавкой также к мужскому рациону, так как большая его часть потребляется мужчинами на месте. Добывают мед из небольших гнезд в деревьях Commiphora africana (Burseraceae). (3)

Мед добывается также  из подземных гнезд, которые гораздо больше по размеру. Добыча подземного меда – процесс трудоемкий, надо выкопать довольно большую яму, причем это может и не дать результата.

Охота является для хадза не просто источником калорий (а для мужчин – главным источником калорий), но и основным ресурсом белка. Охота ведется при помощи лука и отравленных стрел; основным компонентом сложного яда является сок Adenium obesum или A. somalense (Apocinaceae). Тетива для лука делается из сухожилий антилоп, сам лук украшен пучками шерсти бабуина, стрела оперяется маховыми перьями барбеты. Наконечники для стрел, до недавнего времени каменные, изготавливаются ныне из железа.

Разумеется, их делают не сами хадза, а живущие рядом с ними нилоты племени датога, предшественники масаев, занимающиеся пастбищным скотоводством. Стрелы изготавливаются в полевых кузнях, на костре; огонь в маленьком горне поддерживается козьими мехами. Источником железа служит металлолом, подобранный на поселковых свалках. Хадза меняют у датога шкуры антилоп и бабуинов на наконечники стрел и марихуану.

Охота ведется поздно вечером (в темноте) и ранним утром после восхода солнца. Утренние охотничьи вылазки являются дополнением к собирательству и не имеют определенной цели.

Подстреливается все, что попадется под руку, будь то птица, маленький галаго (из мокроносых приматов, родственных лемурам), или же большая антилопа (чаще импала, но в 2006 году мы  наблюдали успешную охоту на куду), зебра, бабуин или даже буйвол и жираф (редко). Утренние охоты неотделимы от собирательства; именно утром хадза выкапывают коренья, собирают яйца и птенцов из гнезд, а также добывают мед. Часть утренней добычи съедается на месте после небольшой обработки на костре. Костер разжигается вращением в ладонях вертикальной палочки, поставленной на кусочек мягкой древесины вставка фото Добывание огня у хадза. Трапеза и охота заканчивается раскуриванием (одной на всех) глиняной трубки марихуаны.

Вечерняя охота имеет более организованный характер, ее главным объектом является маленькая антилопа дик-дик, реже заяц.

В вечерней охоте существуют более жестко закрепленные роли, здесь уже можно выделить загонщиков и стрелков. Мясо почти не хранят, лишь некоторые части немного вялят на солнце. Едят почти все и почти сразу. вставка фото Вяление мяса Одна из фотографий запечатлела женщину народа хадза с эмбрионом дикдика в руках, и этого же эмбриона, запекаемого на костре.

Одна из статей Марины Бутовской так и называется «Почему хадза Танзании продолжают в наши дни заниматься охотой и собирательством?»,  опубликованная на  этнограф.ру, представляет массу подробнейших сведений об этом загадочном народе.

Переиначим вопрос следующим образом: почему хадза и другие палеолитические народы Африки не перешли к сельскому хозяйству? Расширим этот вопрос: почему вообще Африка не дала миру развитого животноводства, в частности,  своих пород одомашненных животных? Даймонд в своем бестселлере «Ружья, микробы и сталь» не дает внятного ответа на этот вопрос, хотя и задает его. Объяснения Даймонда сводятся к тому, что африканские животные очень злые и дикие, их попросту невозможно приручить, а связано это с тем, что они давно жили бок о бок с человеком и потому его боятся. Однако, чудесно прирученный индийский слон, а также многие другие одомашненные животные Южной и Юго-Восточной Азии, знакомы с Homo со времен питекантропа, и напротив, африканского слона, когда это было необходимо,  человек сумел использовать в качестве боевой единицы. Известны и другие примеры успешного опыта по приручению африканских животных.

Думаю, ответ надо искать за пределами антропологии или зоологии, а именно - в области географии.  Древний народ хадза остался жить в районе Африканской Рифтовой Долины - колыбели человечества, в той области мира, откуда вышли все другие народы Земли, как африканские, так и неафриканские. Нас не должно смущать то обстоятельство, что к настоящему времени хадза вытеснены в наиболее засушливые ее районы. Произошло это сравнительно недавно, процесс этот шел от 1-го тысячелетия до нашей эры (время расселения народов Банту) до 400 лет назад – время первых крупных миграций народов Верхнего Нила. Именно в этом и заключается парадокс хадза: они остались в палеолите, хотя возможностей для развития было больше, чем у любых других народов, ибо хадза еще недавно занимали области с рекордной на Земле продуктивностью естественных пастбищ.

Эти цифры, а также гипотеза о причинах рекордной продуктивности естественных пастбищ в Африке, были опубликованы в 2009 г , и позже озвучены на Географическом факультете МГУ. Как видно на диаграмме, рекорд продуктивности принадлежит угандийскому грассланду – высокотравной саванне с участием Acacia, Panicum, Hyparrhenia, относящемуся к западной ветви Великого Африканского Рифта. (4)

Для сравнения приводится рекордное значение продуктивности для индийского грассланда и самое высокое значение для дождевого тропического леса. Согласно гипотезе, причина такой высокой продуктивности африканских саванн заключается в особом минералогическом составе тонкой фракции вулканогенного субстрата, на котором развиваются почвы Рифтовой Долины (5), а также в особых геохимических условиях формирования данных почв (высокая концентрация натриевого компонента). Благодаря такому уникальному сочетанию, эти почвы чрезвычайно плодородны. Только такие почвы могут поддерживать невероятно высокую биомассу африканских копытных: 160-190 кг/га. Это означает, что животное, величиной с корову, может прокормиться всего на 1 гектаре.  Для справки: 1 средней корове в современном интенсивном пастбищном хозяйстве требуется тоже 1 гектар, включающий и зерновые, и многолетние бобовые травы, в том числе на пашне, и силосные травы, и однолетние, и корнеплоды, и минеральная подкормка.  Иными словами, представьте, что вы просто живете на коровьем выгоне, ничего не делаете, и от вас требуется лишь периодически отстреливать мясо на обед. Очень важно, что в районах Восточноафриканского Рифта так много дичи, что охотиться на крупную и опасную дичь просто нет необходимости.

Кроме того, в саванне полно трупов, что всегда дает возможность прокормиться различным падальщикам, включая человека. Основную работу – убийство и подготовку трупа - за нас проделывает лев и другие крупные кошки; нам остается лишь соскрести мясо с костей, на что вполне годится даже примитивный чоппер олдувайского типа, который человек научился изготавливать еще 2 с лишним миллиона лет назад. Несколько сложнее отогнать прямого конкурента – гиену. Не оттого ли нам кажется отвратительной гиена, а вот лев - благородным и красивым? Птица-указчик трупа – орел – благороден, а вот гриф с длинной голой шеей – скорее конкурент, потому и облик его неприятен.
Теперь понятно, что десятки тысяч лет хадза, как и другие наши далекие предки, попросту являлись специализированными потребителями очень обильного ресурса. Их сообществам, организованным просто и логично, развиваться было незачем, поскольку они заняли ту узкую нишу, которую до них занимали другие гоминиды. Но печальный пример хадза показывает – никакая халява не бывает вечной.

Перейдем теперь к более интересному, на мой взгляд, вопросу – папуасскому. Речь пойдет о наиболее дикой, западной, то есть индонезийской части Новой Гвинеи, второго по величине острова мира, на котором люди живут уже не менее 50 тыс лет.

Индонезийская часть Новой Гвинеи -  это пока что слабо затронутая цивилизацией область, лишь примерно десятая часть которой изменена не более чем на 10%  (Барабанов, Ковалева, Географический факультет МГУ).

В отличие от достаточно сильно заселенной Папуа Новой Гвинеи, индонезийские штаты Папуа и Папуа Барат  - это пока что настоящий заповедник.

На фото болотный папуас из племени короваев и русский из племени москвичей (автор) очень похожи, вплоть до симметрии.

Однако ряд деталей нас все же отличает, прежде всего – наличие одежды у москвича. Папуасы, живущие вдалеке от поселков, ходят в основном голые, но с обилием украшений. Горные папуасы носят в качестве своеобразного украшения котеку – чехольчик из вытянутой тыквы, а низинные папуасы используют для тех же целей свернутый листочек или скорлупу ореха (возможно, Juglandaceae) . Интересно, что многие части украшений сделаны из раковин морских моллюсков, которые доставляли в горные племена специальные торговцы. Этих торговцев не принято было убивать, и они являлись важнейшим коммуникационным звеном в общественной жизни Новой Гвинеи.

Переиначим опять вопрос Даймонда следующим образом: «Почему у нас есть часы, одежда и обувь, а у папуасов их нет?». Именно папуасы (а не австралийцы) интересны нам для разрешения озвученного цивилизационного вопроса, и на то есть ряд причин.

Сразу следует оговориться: дело не в жарком климате. Реалии таковы, что в массе своей папуасы все же предпочитают обноски белых, поскольку и одежда, и обувь защищают человека от укусов комаров и чрезмерного облучения. Значит, дело не в желании или привычке, а в отсутствии возможностей: человек каменного века просто не имеет тех атрибутов цивилизации, которые способствуют улучшению качества жизни. Так в чем же дело? Давайте попробуем найти такие отличия, которые помогут найти ответ.
Во первых, папуасы, похоже, раньше всех в мире перешли к сельскому хозяйству. Сейчас принято считать, что ранние земледельческие культуры возникли примерно в одно и то же время и на азиатском континенте, и в Африке, и в Центральной Америке, и в Юго-Восточной Азии, и даже в Центральной Европе. В Южной Мексике, например, культура раннего специализированного собирательства датируется 12 тыс. л. до н. э. , в Западной Азии 10-м тысячелетием до нашей эры. Подчеркну, что  речь идет о переходных к настоящему земледелию формах. Один из главных артефактов при этом – жатвенные каменные ножи.

А вот свидетельства раннего продвинутого собирательства человека в Новой Гвинее датируются, как минимум, цифрой 28 000 лет до н. э. (6)  Речь идет, в первую очередь, о Kosipe – местности на территории современной ПНГ, около 100 км. севернее Порта Морсби. Вероятно, люди использовали эту местность для сбора плодов панданусов, причем они оставили артефакты - массивные каменные ножи, назначение которых все еще не известно. Существуют и еще более ранние находки, например, на холме Sipulah в долине Балием в Папуа, датируемыми 33 000 до н. э. И уж находки в районе озера Сентани, датируемые 12-м тыс. лет до нашей эры сейчас без всяких сомнений считаются «свидетельствами раннего сельского хозяйства» (7).  После австронезийской миграции (южных монголоидов) 5 тыс лет назад папуасы и вовсе имеют развитое и устойчивое сельское хозяйство.

Итак, прежде всего, почему они так рано перешли к сельскому хозяйству, но при этом так и не вышли за пределы неолита, затормозились в нем?

Давайте подробнее рассмотрим, чем питаются папуасы. Речь идет, конечно, о горных папуасах, занятых сельских хозяйством. Едят они, на наш взгляд, скудно и очень своеобразно. Больше всего они потребляют клубни таро из рода Xantosoma, а также батат; важное место занимает также зелень и сахарный тростник. А вот мясо и белковые культуры почти не используются, хотя у горных и прибрежных племен повсеместно развито свиноводство и кое-где - кролиководство. Норма потребления белковой пищи у папуасов примерно соответствует лагерной норме довоенного периода, а сейчас доказано, что она была меньше медицинской нормы (8). Так вот, папуасу и столько не нужно, это ли не загадка?

У низинных папуасов немного другой рацион, в частности, основа питания здесь – это сердцевина пальм. Главная пальма папуасов – саговая пальма Metroxilon sago, богатая крахмалом. Разделка саго – дело женщин, мужчины лишь срубают ее. Папуасы широко используют соплодия различных панданусов, в частности, для получения масла (Pandanus conoideus).  Для отделения мякоти при этом в качестве домашней утвари используется бедренная кость казуара, а для выжимания масла, возможно - его  тазовая кость. В марте 2013 г. мы столкнулись с племенем низинных папуасов, не знакомым с металлическими орудиями и до сих пор использующим для различны нужд (прежде всего, подрубания саговой пальмы) каменные топоры.

Перейдем теперь к белковой пище. Внутри старой пальмы живут саговые долгоносики, личинки которых являются основным белковым продуктом для низинных племен. Вообще, этот промысел является красивым примером конвергенции навыков, приобретенных различными народами в разных районах экваториальных тропиков; тем же занимаются кечуа, шуары и яорами Амазонии, только пальма другая  - маориция (Mauricia flexuosa). Личинки и куколки сагового долгоносика – прекрасная начинка для сагового пирожка, запекаемого на костре. 

Летучая мышь – одно из немногих плацентарных млекопитающих в Новой Гвинее и желанная добыча для папуаса. Здесь также практикуют довольно примитивное рыболовство, ловят змей и мышевидных грызунов.

К относительно крупной добыче можно отнести лишь казуаров и древесных кенгуру валлаби. Охота на них ведется, главным образом, при помощи маленьких собак; сами собаки также частенько съедаются.

Свиные челюсти часто можно увидеть в папуасских домах горных племен – также и раньше в советских квартирах принято было выставлять напоказ хрусталь, тарелки и чашки. Свинья была завезена в Новую Гвинею не более 10 тысяч лет назад и является здесь почти культовым животным.

Папуас  в лесу всегда при оружии.

.

Жизнь папуасов в целом была и остается кое-где до сих пор ужасной (разумеется, по нашим меркам). Масса людей заражена филляриозом (слоновья болезнь), кариесом, малярией. Здесь полностью отсутствует официальная медицина. Примерно половина внегородского населения Папуа не доживает до 40 лет. Своеобразна и социальная жизнь. Тысячи лет одно племя живет только в своей маленькой долине, никуда не выходит за ее пределы и всегда готово отразить атаку. Многие племена, например, низинные папуасы Юга, так и не перешли к разведению свиньи, вместо этого они широко практиковали людоедство, в том числе и поедание трупов умерших родственников, сохранившееся в ритуальном и подпольном виде до сих пор у некоторых болотных племен. Часто можно увидеть папуасов без пальцев, особенно женщин. Палец отрубается в знак скорби по умершему родственнику, делается это специальным ритуальным каменным орудием.

Кроме непрекращающихся племенных войн, здесь также есть и вполне измеряемый показатель разрозненности – это удивительное лингвистическое разнообразие Новой Гвинеи, не сравнимое ни с одной областью мира. Судите сами. Всего в мире 30 языковых семей. В Европе всего 4 языковых семьи: индоевропейская, уральская, еще алтайская семья, к которой относится турецкий язык, плюс изолированный язык и соответственно языковая семья басков. На языках индоевропейской семьи говорит полмира, более 2,5 млрд человек, в эту семью входят более 200 языков. Так вот, в Новой Гвинее – 13 языковых семей и 840 языков, всего на 9 млн человек (2,8 млн. в индонезийской и 6 с небольшим в ПНГ). Это ли не очередная загадка?

Наш главный вопрос - почему папуасы Новой Гвинеи, имеющие огромный срок для реализации своего цивилизационного потенциала, живущие на землях, прекрасно приспособленных для сельского хозяйства, в мозаичных ландшафтах, продуктивных круглогодично, с огромным биоразнообразием, не просто не воспользовались этими преимуществами, а превратились в рекордсменов социальной и лингвистической разрозненности и один из символов общественного отставания?

Вряд ли такую разрозненность можно объяснять просто мелкой нарезкой экологических ниш в условиях нехватки ресурса, как это предлагает, например, проф. Роман Дбар (устн.). Но в мире немало и более скудных по ресурсам регионов. По моему мнению, ответ на все эти вопросы все же кроется в биогеографии, и вот здесь-то мы опять возвращаемся к стратегии охотничьего промысла.

Вспомним, что одной из наиболее ярких черт евразийского верхнего палеолита была коллективная охота. Впервые коллективная охота на крупную дичь, в том числе и загонная, практикуется у кроманьонцев 40 тыс лет назад. Этому способствует обстановка вюрма, с обилием крупных животных, особенно в перигляциальной зоне, широкое распространение тундро-степей. 

Загонная охота для нашего вопроса очень важна. Евразийские первобытные художники изображали разнообразные  охотничьи сооружения: засеки из деревьев,  «загородки» или «загоны» для копытных, ловчую  яму в виде шалаша, в которую попал загнанный мамонт, или завал из огромных деревьев, прикрывший собой нескольких мамонтов. К загонной охоте, требовавшей напряженного и ответственного участия всех членов племени, имеют прямое отношение сильно стилизованные фигурки женщин, так называемые клавиформы, стоящие по 6-7 человек сбоку от животных. Если мужчины поражали зверей копьями, то женщины должны были быть загонщицами и направлять огнем и криком добычу в загон или под удары охотников.

Необходимо отметить, что оптимальным числом участников облавной охоты признается 20 человек – это ровно столько, сколько используется при игре в футбол, не считая вратарей, имитирующих «зверей», и «черлидерш», вполне схожих с клавиформами по ряду признаков. Именно коллективные загонные охоты, в которых участвовали десятки, а то и сотни людей, явились завершающим социализирующим началом позднего палеолита. И вот тут-то  выясняется, что в Новой Гвинее коллективных охот не было. Более того, папуасы не очень-то знакомы с навыками охоты вообще! Их страшные луки с тетивой из пальмовой лианы-ротанга, длинные стрелы-дротики без оперения и зазубренными наконечниками, сделанными из твердого дерева или кости казуара, совершенно не приспособлены для охоты (9)!  Разве можно их сравнить с изящными луками и стрелами африканских хадза! Папуасские луки и дротики идеально приспособлены только для одного – для войны с себе подобными.

Теперь вспомним, что в любых других частях мира, где человек научился возделывать землю, присутствовали самые разнообразные плацентарные млекопитающие, а в Новой Гвинее вплоть до первых массовых миграций южных монголоидов- австронезийцев (4-5 тыс. лет до нашей эры) из плацентарных водились только рукокрылые и грызуны. Причиной этого, как известно, является островная изоляция Нотогеи, имеющая палеотектоническую природу. 30 тыс.лет назад объектом охоты здесь были вымершие ныне сумчатые дипротодонты (по выражению Кирилла Еськова, смахивающие на  «кроликов размером с носорога»), а также  гигантские кенгуру. Ископаемые останки этих животных описаны в долине Балиема.  Дефицит настоящих хищников восполнялся питонами и большими хищными птицами – весьма несовершенными регуляторами, поэтому и разнообразие млекопитающих было небольшим, а сами они были весьма примитивны (только сумчатые и клоачные). Уничтожить гигантских кенгуру и дипротодонтов, а вслед за ними – и подорвать ресурс древесных валлаби, было делом нехитрым. Таким образом, первое и главное отличие Новой Гвинеи (и Австралии) от других земледельческих областей – ограниченность ресурсов для коллективных охот.

Огневые палы, которые сопровождали охоту, приводили в дальнейшем к появлению зарослей грубого злака Imperata. Этот злак очень трудно вытеснить, особенно, если он вырос на бедных железисто-магнезиальных почвах, которыми как раз изобилует Папуа. Остается только одно – опять сжечь эту злаковую пустошь. Конечно, сама природа подсказывает, что на удобренной золой земле гораздо проще прорастить панданус или таро, нежели идти собирать его в лесу. К тому же, сюда сами придут мелкие животные, которых можно съесть. Так в Папуа появляется особенно раннее сельское хозяйство – фактически, причиной этого является постоянный дефицит пищи, вызванный ограниченностью охотничьих ресурсов. Одним из способов его преодолеть, кроме перехода к производящему хозяйству, является коренное изменение физиологии – папуасы приспособились потреблять минимум белка.

Добавлю также, что в плейстоцене климат Новой Гвинеи был суше, чем сейчас, но условия увлажнения были стабильными благодаря теплому западно-тихоокеанскому течению, наличию широтного хребта Маоке с его теплыми и влажными предгорьями и длинными долинами.  Все это также стимулировало земледелие.

Таким образом, папуасы в силу биогеографических причин, раньше всех оказались владельцами продвинутых технологий возделывания земли, однако так и не прошли достаточно длительной стадии социализирующих коллективных охот, что и привело к невероятной разрозненности этих народов и на многие тысячелетия остановило их общественное развитие.

Необходимо отметить, что любой народ все-таки придумывает себе поводы для некой эрзац-социализации, даже если возможности ограничены. Важнейшую роль в социализации папуасов играют общественные дома, служащие для праздников, приуроченных к сбору саго и совместного поедания саговых личинок. В настоящее время папуасы, особенно горные, начинают преодолевать природную разрозненность, в частности, участвуя в выборах и разного рода общественных институтах. Это невероятное зрелище. В апреле 2009 г. автор наблюдал предвыборное собрание в одной из деревень долины Балием, где папуас, одетый лишь в котеку, держал флаг демпартии Папуа…

Итак, наш главный вывод – стратегии общественного развития в верхнем палеолите зависели от характера охотничьего ресурса, определяемого в то время биогеографическими условиями. Очень важно, что коллективные охоты массово практиковались именно там, где не было возможности в любое время года убить мелкую дичь усилиями одного охотника или небольшой группы, как это было в Африке. В Новой Гвинее вообще не было достаточно крупных объектов для коллективных охот, поскольку остров находится за линией Уоллеса. Это привело не только к социальному отставанию, но и попросту к дефициту белковой пищи, проблему, которую папуасы решили двумя основными путями – ранним изобретением сельского хозяйства и перестройкой физиологии на более экономное потребление белка. Ну и, конечно, сохранением людоедства вплоть до современной эпохи...

В Евразии же, с ее суровым климатом, особенно в ледниковый период, необходимо было охотиться именно на крупных стадных животных, поскольку следующего случая удачной охоты надо ждать  долго. Именно такие охоты, требовавшие максимальной согласованности действий и решения всех трансграничных противоречий и вопросов среди участников, приводили к возникновению крупных территориальных и межплеменных союзов. Возникновение таких военно-охотничьих союзов явилось предпосылкой к дальнейшему согласованному развитию крупных земледельческих общин. Остановка в социальном развитии, наблюдаемая сейчас у некоторых первобытных племен, может быть объяснена лишь дефицитом дисциплинирующего и социализирующего навыка, приобретаемого тысячелетиями - навыка коллективной промысловой охоты.

Черняховский Дмитрий
exotravel.ru

Сноски:
(1) Дабы избежать ошибок, как терминологических, так и существенных, сразу сошлюсь на статью Станислава Дробышевского на сайте антропогенез.ру http://antropogenez.ru/zveno-single/331/, где подробно рассказано о языковых и генетических отличиях  этих народов.
(2) Здесь и далее – названия животных и растений даны по результатам полевых определений автора
(3) Родственные деревья используются для получения ладана и мирра, а также в парфюмерии
(4) Черняховский Д.А. Ресурсы и развитие: от бактерий к рынку. М: Информанализ, 2009.
(5) В марте 2013 с кафедры химии почв МГУ получены результаты рентгендифрактометрического анализа, подтверждающие часть гипотезы (обилие смектитового компонента в верхней части профиля почвы из кальдеры Нгоронгоро). В 2017 г.  наличие смектитового компонента в образцах из самого центра Рифтовой Долины - Накуру (Кения) подтвердила Заякина Надежда  Викторовна, Институт геологии алмаза и благородных металлов СО РАН, отдел физико-химических методов исследований (Якутск), лаборатория геологии и минералогии благородных металлов.
(6) White, J. Peter, Keith A.W. Crook and Brian P. Ruxton, 1970
(7) Geoffrey S Hope/ The History of Human Impact on New Guinea/The Ecology of Papua. P 2. Singapore: Periplus, 2007. p. 1092.
(8) Подчеркиваю, что речь идет именно о нормированном количестве калорий, сколько доходило до зеков – другой вопрос.
(9) В этой связи очень забавно выглядит заявление автора статьи о папуасах Новой Гвинеи в журнале “National Geographic” о том, что такие луки и стрелы используются для охоты на … обезьян. Надеюсь, читатель в курсе, что в Новой Гвинее, которая относится к Австралийскому зоогеографическому царству, водится только один представитель всего отряда приматов – человек разумный.